Мистическое содержание в литературе. Символизм в искусстве. Как строится сюжет мистической истории

«Серебряный век русской поэзии» - Бобэоби пелись губы. Акмеизм(akme-ясность)1910-1921. Сергей Есенин 1895 - 1925. Я теперь скупее стал в желаньях, Жизнь моя? Николай Гумилев 1886 - 1921. Словно я весенней гулкой ранью Проскакал на розовом коне. 1917. К. Бальмонт. А.Блок. Декадентство -. Серебряный век Декадентство Модернизм Символизм Акмеизм Футуризм Имажинизм.

«Поэты поэзии серебряного века» - «Красною кистью рябина зажглась…». Иван Владимирович Цветаев 1847-1913. А. Ахматова 5. М. Цветаева 11. 1. И. Анненский 7. Н. Гумилёв 2. К. Бальмонт 8. И. Северянин 3. В. Брюсов 9. С. Клычков 4. М. Волошин 10. М. И. Цветаева. Творчество М.И.Цветаевой. «Я тоже была, прохожий! «Мне нравится…». Поэты серебряного века.

«Творчество поэтов серебряного века» - Николай Гумилёв (1886-1921). Всё достиг сам, самостоятельной работой. Начало 20 века – сближение с Гиппиус, Мережковским, Белым, Брюсовым, Бальмонтом. Домашнее задание на каникулы. Дмитрий Сергеевич Мережковский (1865-1941). Родился в Олонецкой губернии в крестьянской семье. Революция застала в Эстонии – отсутствие заказов на сборники, концерты.

«Поэты 20 века» - Символизм. Моей божественной природы Я не открою никому. Страница из книги В.Хлебникова «Разин». Идите все на зов звезды, Глядите, я горю пред вами. Почему ТАК мог написать только поэт-футурист? Максимилиан Волошин, или просто Макс. Найдите и прочитайте стихи В.Хлебникова «Заклятие смехом», «Бобэоби пелись губы» и др.

«Символизм» - Идеи символизма. Брюсовым создан собственный стиль – звучный, чеканный, живописный. В СССР «буржуазный поэт» Бальмонт был на многие годы забыт. Цель искусства – интуитивное постижение мира через символы. Д.Мережковский В.Брюсов К.Бальмонт З.Гиппиус Ф.Сологуб М.Кузмин. Русский прозаик и поэт; один из заметных представителей старшего поколения символистов.

«Акмеизм» - Романтика, героика, экзотика. Адамизм Адам – путешественник, конквистадор, человек сильной воли. А. Ахматова, О.Мандельштам, М. Зенкевич, В.Нарбут. 1911 год – литературное объединение «Цех поэтов» Руководители «Цеха»: Н.Гумилев и С. Городецкий 1913 год журнал «Аполлон» - декларация акмеистической группы.

Всего в теме 16 презентаций

Мистика – это тайна

Вообще сегодняшнее употребление слов «мистика» и «мистическое» совершенно неопределенное и нечеткое. Если православные христиане строго отличают мистику Нетварного Света и Божественных Энергий от мистики восточной или магической, то для нецерковного агностика Фаворский Свет будет стоять в одном ряду с исламским суфизмом, буддийской Нирваной, астральными опытами и вызыванием духов, и т.д.. Слово «мистический» часто выступает синонимом чего-то ненаучного, таинственного и смутно возвышенного. Когда я уже много лет назад только поступил на философский факультет МГУ, один наш преподаватель по теории познания, слыша от вчерашних школьников возвышенные речи на отвлеченные темы, имел обыкновение иронически поднимать бровь и хмыкать:

– Ну, это уже мистика!

Тем не менее, все же можно дать более или менее корректное, самое общее определение слова «мистика» и того, что можно считать мистическим опытом: это опыт непосредственного общения и единения с Богом, Богообщения. И тогда можно говорить о христианской мистике, строго отличая ее от иных «мистических опытов».

Само слово «мистика» из древнегреческого языка. По-гречески μυστικός (mysticos ) значит мистерийный, относящийся к мистериям или, проще говоря, таинственный. T ό μυστήριον (mystērion) или τὰ μυστήρια – так древние греки в Афинах называли тайные священнодействия или таинства в честь богинь Деметры и Персефоны, на которые не было доступа непосвященным. Так что общее значение древнегреческого слова τ ό μυστήριον – секрет, тайна.

Вы должны знать, что в культуре СВ (Серебряного века) одной из важнейших тем, проходящая через все произведения (просто можно смело сказать) была тема апокалипсиса, тема конца. Они ждали конца. И поэтому вот это «несчастное сознание», которое обречено на два типа поведения, всего два типа: или бунт против трагического удела человека, против экзистенциального одиночества (не социального одиночества, а вообще присущего человеку; человек одинок, он один в мире – экзистенциализм говорит, и вот модернизм говорит это же – человек одинок); или бунт против этого одиночества или рефле ксия, т.е. уход в себя, созерцательность. Осознание реальности, как вечно повторяющегося цикла какого-то. Вот Федор Сологуб был этим знаменит, он вообще считал, что жизнь – это качели, что жизнь это круговорот такой, что будет еще мое перевоплощение, я умру – потом снова рожусь, и т.д.; вот такой вот круговорот со мной произойдет; ничего нет – ни начала, ни конца – есть какой-то мрачный круговорот явлений.

Вот это основные такие принципы, на которых держится новое модернистское искусство. И вы видите, что это невеселое искусство, не жизнеутверждающее искусство, не ободряющее искусство. Оно отказывается от реальности и оно создает Культ Творца. Самое главное – это художник. Модернистское искусство оно поэтому деформирует реальность, оно не пытается ее воссоздать, оно ее деформирует. И поэтому когда оно сталкивает, мы будем с вами в следующий раз говорить о романе Сологуба «Мелкий бес», немножечко, то вы сразу там увидите, что в этом романе есть диалог с традициями, с Достоевским (с его романом "Бесы") , но только это на каком-то пародийном совершенно уровне. Т.е. по отношению к традиции они ее всегда пародируют, они ее отвергают, потому что они считают, что все, что было до них – это навязчиво и скучно и ничего нового не говорит о человеке и человечестве. И вот как художественная практика, мы говорили как бы об основе миропонимания модернистов, а вот в художественной практике что они делают? Естественно, они прибегают всегда к мифологическим образам, они очень апеллируют к мифу и к разным мифологемам, потому что в этом есть некая универсальность, не социальность сегодняшняя, а именно извечное что-то. Поэтому вы всегда будете у символистов…, поэтому я вас попросила образ солнца у Бальмонта увидеть. Потому что это не просто солнышко светит, а это мифологема. что такое солнце в человеческом восприятии – вечность. Это первое, т.е. они стремятся к универсальности; не к отражению реальности в формах самой реальности и конкретности исторической, а к универсуму обращаются. И поэтому часто используют мифологизмы.

(7) Кроме того, они естественно подчеркнуто субъективисты. Вот подчеркнуто. Они не претендуют ни на какую объективность. Они подчеркивают субъективное начало – Я, это мой свет, это мой мир, не общий, не ваш, а вот мой. Вот это очень важно. Вот отсылка к культурной памяти (6) и вот эта очень важная субъективизация всего (7) для них была очень характерна. Т.е. они говорили, что они стремятся от реального к реальнейшему, т.е. не просто фиксация реального, а реальнейшее, т.е. Зерно увидеть. Не общие явления, которые я вижу, а вот что-то реальнейшее стремились они увидеть.

Одним из первых течений внутри модернизма, как новой художественности, пришедшей на рубеже 19-20 веков был в России символизм .

У русского символизма очень интересные корни. С одной стороны, это такая общекультурная ситуация, европейская. Потому что к началу 90-х годов уже вовсю гремел французский символизм, бельгийский символизм. Уже всем были известны великие французские поэты: Артюр Рембо и Поль Верлен. Французский символизм родился вот как раз в 70-е годы 19 века. А еще у них был предтеча Шарль Бодлер, учениками которого они себя считали, который в 48-м году выпустил книгу "Цветы зла", и который говорил: "я не символист, если за моим словом не стоит иное". Так вот, конечно, на русских символистов очень сильное влияние оказали французские символисты. И они все переводили, все. И даже соревновались в переводе знаменитой «Осенней песни» Поля Верлена. На них очень повлиял бельгийский писатель Морис Метерлинк, конечно же. Живопись повлияла. Много было влияний, культурных. Но еще важнейшим импульсом рождения русского символизма была, конечно, ситуация в художественной литературе. Потому что к 90-м годам великая русская литература, реалистическая, она существовала в вершинных произведениях (Толстой на рубеже 19-20 века написал великий роман «Воскресенье», написал лучшие свои повести – «Отец Сергий», например), но как бы вот реализм как вектор развития русской литературы уже выдыхался и ему на смену пришел натурализм. И в этот период в начале 90-х годов зачитывались не Толстым и Достоевским читатели, а Потапенко и Боборыкиным – натуралистами. И читали не Тютчева и Фета, а Надсена (увлекались Надсеном). Это всё заполнило. Но не случайно натурализм так себя проявил, потому что в 60-е годы 19 века, когда Чернышевский провозгласил "Прекрасное есть жизнь", то реалисты старались и вообще, что искусство должно быть учебником жизни, они стали так стараться передать жизнь и так учить жизни, что вот и выродились в натурализм.

И вот эта неудовлетворенность современным состоянием литературы, она тоже была важнейшим импульсом рождения символизма. Ну и кроме того все те причины, новое представление о человеке, очень большое увлечение Востоком и религиозными течениями Востока, и оккультизмом в частности – всё это привлекло, было такой благодатной почвой для рождения русского символизма. Но и не забывайте о том, что не только Бергсо н и его книга "О непосредственности впечатлений", но и конечно Шопенгауэр очень сильно повлиял на этих очень умных людей; Владимир Соловьев, русский философ, и, конечно, Фридрих Ницше, который был может быть одной из ключевых фигур в рождении модернизма вообще, потому что именно он сказал, что «бог умер» и именно поэтому в творчестве русских модернистов, литераторов Серебряного века возникло это удивительное, для русской литературы совершенно невозможное прежде, уравнение Бога и Дьявола. Когда о Боге и дьяволе размышляли абсолютно одинаково, их приравняли: и Бог велик и Дьявол велик. И вот это равновесие какое-то, оно было одной из основ рождения модернизма, которому положил начало Фридрих Ницше, конечно.

Итак, русский символизм рождается в начале 90-х годов. Сначала он формируется в трудах Дмитрия Мережковского, формулируется точнее сказать. Его знаменитая брошюра так и называется «О причинах упадка и новых течениях в современной русской литературе». Он как бы эти грани процесса отмечает: упадок и новые течения рождаются. Вот так рождается, в этой брошюре формулируется начало символизма. Мережковский в этой брошюре говорит, что пришло время нового искусства, и называет его символизмом, и говорит о трех элементах нового искусства.

Первый – мистическое содержание . (одним из основополагающих элементов символизма является мистическое содержание ) Это как раз то, о чем мы говорили: не реальность, а некая тайна, загадка, некое брезжущее сквозь красоту символа, как писал Мережковский, вот такое зыбкое нечто, ипостась какая-то, мистическое содержание их интересует, а вовсе не реальность. Поэтому Федор Сологуб говорит – "я Бог таинственного мира, весь мир в одних моих мечтах". Т.е. вы сразу видите, что это искусство эгоцентричное . Художник в центре – не человек, не мир, не социум, не что-нибудь другое – а именно художник, и его душа как бы и есть предмет искусства, ее порывы, ее тайны, ее какие-то дуновения – вот это главное, что волнует самого творца.

Дальше Мережковский говорит: Второй элемент символизма – это символ. Тот кирпичик, из которого будет строиться, подаваться это мистическое содержание. Что такое символ? Это некий образ, в котором сопрягается конкретное и вечное, некий вечный смысл, это иносказательный образ, символ. Но есть и другие иносказательные образы, например, аллегория. Есть разница между аллегорией и символом? Разница в том (все басни построены на аллегории), что аллегория это иносказание, которое напротив, расшифровывается рационалистически и имеет одно значение (этот иносказательный образ) (ворона и лисица – льстец и простофиля и ничего другого), никакого другого значения вы не предадите слону и моське, квартету и т.д.. Аллегория – образ рационалистический, иносказательный, однозначный. А символ- многозначный , который не поддается рационалистической расшифровке. Символ- образ безбрежный, бесконечный. Он интерпретируется не рационально, а иррационально. Поэтому символисты говорили, что как бы читатель, который их читает – он сотворец, потому что он находит свое, свой смысл в тех символах, которые дает ему писатель.

Третий элемент (очень важный) Мережковский формулирует так –расширение художественной впечатлительности. Здесь надо пояснить, что он имеет в виду. Символизм возникает в споре с натурализмом, в споре с плоским "фотографированием" реальности, и в споре с идеологией шестидесятников, которые говорили о том, что нужно служить народу, что нужно нести истину и добро в народ. А вот символисты говорят, что кантова триада знаменитая «истина-добро-красота» – она себя развенчала, потому что та истина, к которой призывали революционеры русские, на примере русской истории, она привела к террору народническому, они взрывают царя, стреляют в министров, и т.д. Это первые русские террористы, народники, а руководит-то ими хорошая идея – они хотят помочь народу, они как бы к истине стремятся, они народовольцы, народолюбцы, народники. А несут они страшное что-то, беспредел несут, вседозволенность. Это Достоевского пугало. Это грань страшная. Поэтому символисты говорят, что добро обманывает – они же добро хотели нести, нравственная позиция-то у них была – а обернулось безнравственностью, убийством безвинных людей. Поэтому добро обманывает. Истина – наука – тоже обманывает, потому что человечество изобрело порох – страшное оружие массового уничтожения. И поэтому это стремление познавать мир научным способом – оно очень опасно, считали люди в конце 19 века, очень многие. И наверное, они были правы. Наше стремление вообще открывать всё новые и новые научные миры, оно нас приводит к экологическим проблемам очень серьезным, к изобретению чудовищного оружия массового уничтожения. Поэтому они говорят – опереться не на что бедному человеку, есть только одно, что не обманет – красота. И поэтому они становятся сторонниками панэстетизма (это от Платона идет, которого они очень хорошо знали и любили). Панэстетизм – философское течение в античной философии, которое говорит о том, что критерием единственным и мерой вещей и сущностью вещей является красота. Панэстетизм, т.е. сверхэстетизм. Вот символисты становятся сторонниками Красоты. Поэтому, когда Мережковский говорит о расширении художественной впечатлительности он имеет в виду, что искусство должно стремиться к эстетическому. Понимаете, от этой плоской картинки, натуралистической, когда главное сказать правду, научить хорошо жить – они хотят вернуть искусству его эстетическую природу. Искусство должно нести эстетическое наслаждение, человек должен купаться в красоте. Правда здесь, как две стороны, потому что эстетическое – это не только прекрасное, но и безобразно. Безобразное – тоже в категории эстетики, как прекрасное. Поэтому у символистов вы увидите и прекрасное и безобразное (Сологуб будет эстетизировать уродство, преклоняться перед уродством бытия).

Вот такие 3 элемента Мережковский выделяет, как бы формулирует такую опорную программу будущего движения.

Поначалу символистов называют декадентами, говорят о том, что это упадочное искусство, искусство для России как бы нехарактерное. Горький в начале века разразится грозной статьей ("Поль Верлен и декаденты"?) где будет просто их грязью поливать, говорить, что они вообще не национальные поэты, что они идут в разрез с традициями русского искусства и культуры. Ну конечно это не упадочное искусство, но это искусство, которое действительно очень эгоцентричное, это искусство элитарное, оно не для многих, оно для узкого круга. Они так и осознают, что для людей они пишут, которые адекватные по высоте духовных воспарений. Они не претендуют на то, чтобы быть искусством для всех. И надо сказать, что у первой волны символистов у них и не было широкого читателя.

Символизм проходит несколько стадий , мы сейчас с вами говорим о так называемых старших символистах к которым относятся: Дмитрий Мережковский, Зинаида Гиппиус, Иннокентий Анненский, Федор Сологуб, Александр Добролюбов, Николай Минский – вот это всё представители старшего символизма, вот этой первой волны в 90-х годах; конечно, я вам назвала не всех, потому что еще московская школа была представлена такими писателями-символистами как Валерий Брюсов (теоретик, который тоже написал статью? "Ключи тайн") и Константин Дмитриевич Бальмонт. Вот Петербуржцы во главе с Мережковским выпускали журнал, который назывался «Новый путь» (новый путь в искусстве), москвичи во главе с Брюсовым выпускали журнал «Весы» (имеется в виду созвездие). И издательство было символистское известное «Скорпион» (тоже созвездие). Это были старшие символисты, но к началу 1900-х годов символисты испытывали кризисные явления и на их смену придут младосимволисты. И вот уж младосимволисты они завоюют читательские умы и сердца. Младосимволисты это: Александр Блок, Андрей Белый, Сергей Соловьев, Вячеслав Ива нов, поэт Эллиз (Эйлиз?) (настоящая его фамилии Кобылинский) и Балтрушайтис (литовский поэт). Вот это группа младосимволистов.

Мы в следующий раз о них очень подробно поговорим. Мы сегодня довольно мало успели. В следующий раз мы будем говорить об особенностях поэтики символистов (я буквально 2 слова скажу чтобы те, кто готовились помнили, что они во главу угла ставили музыку, стихию музыки; символизм стремился к синкретизму, наполнению поэтики музыкальностью, движением, поэтому они использовали звукопись, это был главный прием. Это звукопись была: аллитерация и ассонанс – повтор согласных и гласных звуков.Постарайтесь эту звукопись у Бальмонта найти. В следующий раз мы будем говорить о Блоке и младосимволистах.

Мистическое в узком смысле это греческая мистика, связанная с культами Деметры и Диониса. В более широком - сверхчувственный способ познания бытия, а также результаты этого познания. «Мистикой, - писал о. Сергий Булгаков, - называется внутренний (мистический) опыт, который дает нам соприкосновение с духовным, Божественным миром, а также и внутреннее (а не внешнее только) постижение нашего природного мира». Мистический опыт следует отличать от простого душевного состояния, настроения, которое, по словам Булгакова, ограничивается «заведомо субъективной областью, психологизмом». «Напротив, - подчеркивал философ, - мистический опыт имеет объективный характер, он предполагает выхождение из себя, духовное касание или встречу». Именно эта семантическая специфика определяет эстетическое преломление мистики в литературе. Мистику нужно отделять от фантастики, которая также может быть мистической по форме. Фантастика предполагает целенаправленное выдумывание, заведомый вымысел. Мистика переживается субъектом как подлинная реальность, хотя она и принимает причудливые формы. Формы мистического опыта бывают двух видов: внешнего и внутреннего. Внешний мистический опыт раскрывается как видения, зрительные представления. Внутренний опыт переживается как особые психофизические состояния, воспринимаемые без зрительных впечатлений, как особого рода чувства. Западная христианская мистика ориентировалась на первый тип опыта, восточная - на второй. Самыми прославленными мистиками в западном христианстве были Франциск Ассизский, удостоившийся стигматизации как проявления мистического воздействия, и Игнатий Лойола, разработавший систему медитативных упражнений, направленных именно на зрительные образы. В восточном христианстве развивалась традиция внутренней мистики. Она осуществлялась как опыт «умного делания», в котором центральное место занимает так называемое Иисусова молитва. Высшим результатом внутреннего делания становится «исихия» (молчание), в котором индивидуальный дух соединяется с Богом, входит с Ним в непосредственное энергетическое общение (богословское обоснование исихазма дано Григорием Паламой, 1296-1359). В некоторых случаях оно может реализовываться и в форме общения словом, сопровождаться видимым явлением духовного мира. Примером такого мистического восхождения может служить история преподобных Сергия Радонежского (1314-92) и Серафима Саровского (1759-1833). Многовековой опыт молитвенного делания собран в многотомной антологии аскетики «Добротолюбие», переведенной на церковнославянский язык молдавским иноком Паисием Величковским (1722-94). Самобытным мистическим памятником является «Лествица» преподобного Иоанна, игумена Синайской горы (7 век). Опыт внутреннего делания в восточном, и в частности русском христианстве, породил феномен так называемого старчества. Внутренняя мистика восточного христианства реализуется в апофатическом богословии Дионисия (ПсевдоДионисия) Ареопагита (5 - начало 6 века, «Мистическое богословие», «Божественные имена», «Небесная иерархия» и др.).

Кроме христианской мистики, практика и теория духовного восхождения развивалась в разное время и в разных культурах. Самыми известными из них являются: Упанишиды, умозрительная часть ведийских священных сборников; древнекитайский мистический текст, созданный Лаоцзы; в древнегреческой культуре - учения Гераклита, пифагорейцев, Эмпедокла, Платона; иудейско-эллинское учение Филона Александрийского; в египетско-эллинском умозрении - так называемые «герметические книги», связанные с именем Гермеса Трисмегиста; учения неоплатоников и гностиков; каббализм у евреев; суфизм у персов-мусульман. Самобытные мистические учения разработали также мистики Парацельс (1493-1541), Яков Бёме («Аврора, или Утренняя заря в восхождении», 1612), Эммануил Сведенборг («Тайны небесные», 1749-56), Мейстер Экхарт (1260-1327), Генрих Сузо (1295-1366), Иоганн Таулер (1300-61). Особое место принадлежит женской мистике, где духовный опыт приобретает подчас священно-эротические формы. Это Анжела из Фолино, Маргарита Кортонская (13 век); Терезия Великая (15 век, «Автобиография»). В России близкий по направленности опыт связан с именем А.Н.Шмидт (1851-1905), по своему пережившей мистику Вечной женственности. В 20 веке большое распространение имели теософия Елены Блаватской («Тайная доктрина», 1888) и антропософия Рудольфа Штейнера, которые модернизировали так называемый оккультизм. Крупной фигурой в русской мистике был В.С.Соловьёв, создавший софиологическое (С.Н.Булгаков, П.А.Флоренский) и эсхатологическое (Н.А.Бердяев) направления религиозной философии 20 века. Уникальным мистическим произведением 20 века является «Роза мира» (1958) Даниила Андреева. На англо-американскую культуру 20 века оказала влияние также мистика индейцев, описанная Карлосом Кастанедой («Учения Дона Хуана. Путь знания индейцев яки», 1968).

С мистическими состояниями связан комплекс ощущений , которые могут стать предметом художественного воплощения. Прежде всего мистическое состояние связывается с необычным опытом пространственновременных связей, хронотопа. В искусстве такое психофизическое состояние часто предшествует творчеству и называется вдохновением. По сути дела, вдохновение в искусстве - это мистический трансценз, касание иного мира, духовного инобытия. Это переживание сознательно или бессознательно художник стремится воплотить в художественные формы. Можно говорить также об устойчивых мистических мотивах. Они имеют гносеологический характер и воплощают результаты Богопознания и познания космоса, космософию - где явления природы становятся символами высшей реальности. Такова, например, роза Парацельса и многообразные космологические символы мировых мифов. Единственное мистическое переживание, дающее чувство духовного и воспринимаемое как красота, может конкретизироваться в зависимости от содержания духовности. Духовность Божественная психологически опознается как любовь, а физически как свет. Духовности Божественной противопоставляется демоническая. Она эгоцентрически поглощает окружающее в себя. Физически такая антибожественная духовность переживается как тьма, а в нравственной области как зло и ложь, которые не имеют собственного метафизического содержания, а является разрушением добра и правды. Мистику красоты лучше всего сформулировал Ф.М.Достоевский, сказав о ее двойственности: «Здесь дьявол с Богом борется, а поле битвы - сердца людей» («Братья Карамазовы»). Красота Божественная, подлинная обладает большой теургический силой, потому что переводит в материальный мир духовные созидательные энергии, рождает в душе человека любовь как опыт высшего мира, меняя его изнутри, а вместе с ним и окружающую действительность. В этом мистический смысл известного афоризма в романе Достоевского «Идиот» Достоевского: «Красота спасет мир».

В истории мировой литературы мистическое раскрывалось в различных эстетических формах. Самой древней и полной формой мистического в литературе является миф. Своеобразием мифологической мистики является то, что раскрывается она в полноценных, чувственно-телесных формах материального мира; это - чудесная реальность. Мифологическую природу имеют некоторые образные единицы, и в особенности олицетворение и символ. В средневековой литературе Западной Европы, Византии, Древней Руси мистическое было основой миросозерцания и эстетики. Однако оно в литературе разрабатывалось лишь в рамках религиозных жанров. В Западной Европе самыми разработанными жанрами мистико-религиозной литературы были мистерии, вышедшие из храмового литургического действия и представлявшие собой инсценировки библейских сюжетов, а также миракли - стихотворные драмы с сюжетом, основанным на чуде, которое совершает святой или Богородица. В мистериях и мираклях воссоздавалась ситуация вмешательства небесных сил в земные события, тем самым реализовывалось мистическое присутствие иного мира . Мистическая природа отличала эти жанры от моралите, где акцент делался на самой земной ситуации и имел нравственно-дидактическую направленность.

В русской средневековой литературе мистическое раскрывалось в жанрах летописи, жития, поучения . Летопись не просто фиксировала события, но и обозначала их историософскую перспективу. Интуитивно летопись опиралась на те книги Библии, которые понимаются как Священная История. Мистическая цель этих произведений - обозначить участие Божественных сил в историческом процессе, и дидактическое имело в них, как и в поучениях, эсхатологический характер. В житиях соединялось мистическое, этическое и эстетическое. Критерием святости было чудо, физически явленное мистическое событие. Духовное переживалось автором жития как красота. Особое место в религиозной культуре и словесности занимал религиозный фольклор, в значительной степени свободный от догматических установлений. Среди жанров религиозного фольклора особенно мистически насыщенными являются легенды, включающие отголоски языческой мифологии (драконы, леший, водяные), и так называемые духовные стихи - поэтические произведения мистико-космологического и житийного, но не канонического, а апокрифического содержания. В западной словесности самым значительным памятником этого типа является «Золотая легенда» (13 век), ставшая основой рыцарского романа, литургической драмы, лирики и иконографии. В русской литературе это круг текстов, связанных с так называемой «Голубиной книгой» (13 век).

Принято считать, что в литературе эпохи Возрождения мистическое в собственном смысле слова отодвигается на второй план . Однако возвращение в эстетическое сознание античности с ее культом тела не поглощает мистическому в принципе. Античная телесность имела мифологическую - духовно-телесную - природу. Знаменательно, что христианское откровение о Богочеловеке Христе было воспринято именно эллинской, а не иудейской культурой. Кроме мистического подтекста, связанного с антиаскетическим отношением к телу, мистика реализуется в эпоху Возрождения в религиозной тематике и образах. Особо следует выделить «Божественную комедию» (1307-21) Данте, «Освобожденный Иерусалим» (1580) Т.Тассо, «Потерянный рай» (1667), «Возвращенный рай» (1671) Дж.Милтона. Новое эстетическое сознание соединяется здесь с традициями католической мистики и богословия. Важную роль мистическое играет в поэтике трагедий У.Шекспира, который посвоему возрождал традицию античной трагедии рока, где человек оказывался бессильным перед таинственными силами судьбы. Однако мистическое переживалось скорее в подтексте и воспринималось более широко - как иррациональное. Своеобразно мистика преломляется в эпоху барокко, стремящегося к «соединению несоединимого», что художественно реализовывалось в столкновении фантастики и реальности, античной мифологии и христианской символики. Поэтика барокко тяготела ко всему причудливому, изощренная образность развивала искусство восприятия (трактат «Остромыслие или Искусство изощренного ума», 1642, Б.Грасиани-Моралеса). Мистическое как иррациональное исключалось из рационалистической, нормативной эстетики классицизма. В качестве внерассудочного мистическое отчасти появляется в эстетике сентиментализма. Мистический подтекст намечался здесь темой смерти и интуицией рока, входящими в эмоциональную модель «священной меланхолии». Возрождение интереса к мистическому происходит в творчестве романтиков. Универсальная интуиция двоемирия включает в себя двоемирие метафизическое, мистическое. Этим объясняется влечение романтиков к народной фольклорно-мифологической культуре. Решающее влияние на формирование мистического мировоззрения в литературе конца 18 - начала 19 века оказало творчество И.В.Гёте. В его драматической поэме «Фауст» (1808-31) реализуется единство мистического и эмпирического, характерного для мифологической образности. Мистическое изображается здесь как разновидность реальности. Близкий тип образного мышления посвоему конкретизируется в произведениях европейских и русских писателей: Новалиса, Э.Т. А.Гофмана, Дж.Байрона, У.Уитмена, У.Вордсворта, С.Т.Колриджа, У.Блейка, Р.Саути, В.А.Жуковского, Н.В.Гоголя и др. Гностический характер и философское осмысление мистика получает у поздних романтиков Э.А.По, В.Ф.Одоевского (новеллы), М.Ю.Лермонтова (поэма «Демон», 1829-39; стихотворения мистико-религиозного содержания). В рамках реализма мистическое становится приемом романтического остранения, средством философско-психологического анализа действительности и сближается с фантастикой (Гоголь. Нос, 1836; И.С.Тургенев. Клара Милич, 1883; Н.А.Некрасов. Железная дорога, 1864; Достоевский. Двойник, 1846). Мистическое как иррациональное активно используется Достоевским в его романах («Братья Карамазовы», 1879-80). У Достоевского, Л.Н.Толстого, Н.С.Лескова, В.В.Розанова мистическое реализуется через развитие религиозно-философской проблематики. Мистическое как философское, психологическое и эстетическое становится основой эстетики символизма. Теоретики символизма разрабатывают концепцию мистического на всех стадиях творческого процесса; погружение в мистический мир - гностика, анамнезис (Вяч.Иванов, А.Белый, А.Блок, М.Волошин); художественное воплощение - символ, музыка как средства закрепления и передачи мистического; теургия-уровень художественной реализации, восприятия. На некоторых символистов повлияли оккультные учения Е.Блаватской, А.Безант, Р.Штейнера (прежде всего на А.Белого и М.Волошина). В символизме развивалась мифологическая мистика Ф.И.Тютчева и В.С.Соловьёва. Русские символисты второй волны (Белый, Блок, Волошин) художественно разработали мистические мифологемы: Вечная женственность, Мировая Душа, Родина, богочеловек, Богоземля. Мифологемы символизма развиваются в уникальном мистико-художественном, мифологическом мире Д.Андреева - трактат «Роза мира», поэтический ансамбль «Русские боги» (1933-56). Свой тип символизма сам Андреев определяет как метареализм. Это мистический, мифологический реализм в его исконном понимании.

Когда восемь лет тому назад автор этого сочинения переработал в книгу содержание лекций, прочитанных им в 1902 году, он озаглавил ее: «Христианство как мистический факт». Это заглавие должно было указывать на особый характер книги. Ее целью было не только исторически обрисовать мистическое содержание христианства, но и изобразить возникновение христианства, исходя из мистического воззрения на него; показать, что в самой основе христианства лежат духовные события, зримые только для такого, мистического восприятия. Уже само содержание книги показывает, что автор разумеет под «мистическими» вовсе не те воззрения, которые опираются скорее на расплывчатые познания чувств, чем на «строго научное изложение». В наши дни в широких кругах общества «мистику» понимают ведь именно таким образом, и многие относят ее поэтому к таким областям душевной жизни, которые не могут иметь ничего общего с «подлинной наукой». В настоящей книге слово «мистика» употребляется для выражения такого духовного события, сущность которого раскрывается только познанию, черпающему из самих источников духовной жизни. Тот, кто отрицает такого рода познание, черпающее из подобных источников, естественно, не сможет занять никакой определенной позиции к содержанию этой книги. Только тот, кто понимает мистику в таком смысле, что в ней может господствовать не меньшая ясность, чем и при правильном изложении результатов естественнонаучного исследования, только тот сможет согласиться и с нашим мистическим изображением содержания христианства как мистики. Ибо дело идет не только о содержании данного сочинения, но – и это важнее всего – о тех методах познания, с помощью которых оно здесь представлено

В наше время многие относятся еще чрезвычайно отрицательно к таким методам познания и считают их противоречащими истинной научности. И такое отношение можно встретить не только у людей, признающих «подлинную научность» только за тем мировоззрением, которое построено вполне согласно их взглядам, но даже и у последователей христианства, стремящихся уяснить себе его сущность. Автор этой книги держится того воззрения, что естественнонаучные достижения нашего времени требуют возвышения в область истинной мистики. Это воззрение в состоянии показать, что другое отношение к познанию находится как раз в противоречии со всеми достижениями науки. Сами естественнонаучные факты не могут быть постигнуты при помощи тех средств познания, которыми единственно только желали бы ограничиться лица, стоящие, по их мнению, на твердой почве естествознания.

Только тот, кто согласится, что полное признание нашего современного столь изумительного познания природы вполне совместимо с подлинной мистикой, сможет принять и эту книгу.

Посредством того, что названо в этой книге «мистическим познанием», в ней ставится целью показать, каким образом источник христианства создал себе свои предпосылки в мистериях дохристианских времен. В этой дохристианской мистике будет указана та почва, в которой, как самостоятельный зачаток, произрастает христианство. Эта точка зрения позволяет понять христианство в его самостоятельной сущности, несмотря на то, что можно проследить развитие его из дохристианской мистики. Если пренебречь этой точкой зрения, то очень легко можно проглядеть именно эту самостоятельность, усмотрев в христианстве лишь дальнейшее развитие того, что уже существовало в дохристианской мистике. В эту ошибку впадают в настоящее время многие современные мыслители, сравнивающие содержание христианства с дохристианскими воззрениями и заключающие затем, что христианские воззрения являются лишь продолжением дохристианских. Настоящая книга должна показать, что христианство предполагает существование предшествующей мистики совершенно так же, как зерно растения – существование своей почвы. Она стремится не уничтожить, а именно оттенить всю своеобразную сущность христианства таким признанием его происхождения.

С чувством глубокого удовлетворения автор отмечает, что такое изложение им «сущности христианства» встретило признание со стороны лица, выдающиеся сочинения которого о духовной жизни человечества в глубочайшем смысле обогатили собою образованность нашего времени. Эдуард Шюрэ, автор «Великих Посвященных», выразил свое согласие с точками зрения этой книги, так что сам перевел ее на французский язык (под заглавием: Le mystиre chrйtien et les mystиres antiques). Только мимоходом и лишь как показатель существования в наше время стремления понимать сущность христианства в духе этой книги, пусть будет упомянуто, что первое издание ее было переведено кроме французского также и на другие европейские языки.

Приступая ко второму изданию, автор не счел нужным сделать в первом какие-либо изменения. Зато здесь произведены некоторые дополнения по сравнению с написанным восемь лет тому назад. А также относительно многих мест была сделана попытка изложить их точнее и подробнее, чем как это было возможно сделать тогда. К сожалению, многие другие работы позволили автору выпустить это второе издание лишь много времени спустя после того, как первое уже давно разошлось.