Главная > Свет и стекла > История жизни души. Ариадна Эфрон. История жизни, история души «Глубокие чувства и жизнелюбие»

История жизни души. Ариадна Эфрон. История жизни, история души «Глубокие чувства и жизнелюбие»

». В ней раскрывается история понятия «душа» в разных культурах и делаются интересные выводы.

Уле Мартин Хейстад. История души. От Античности до современности

Нет в продаже

Большинство людей верят в то, что обладают душой, но мало кто может объяснить, что она такое: образное выражение, метафора? Может быть, ее вообще не существует, и это фикция? Может, она вообще устарела? Об этом новая книга норвежского философа Оле Мартина Хейстада, известного российскому читателю по книге «История сердца в мировой культуре». Хейстад исследует вопросы развития души на протяжении трех тысячелетий от Античности до современности в западном мире, в русской культуре, в буддизме и исламе.

О своей книге рассказывает норвежский философ Уле Мартин Хейстад, известный российскому читателю по книге «История сердца в мировой культуре».

Мартин Хейстад: Большинство людей верят в то, что обладают душой, но мало кто может объяснить, что это такое. В душе есть нечто удивительное, почти чарующее. Душа — это выражение чего-то глубоко внутреннего и личного, что трудно выразить в словах и понятиях. Несоответствие между неясным смыслом души и большим значением, которое придает ей большинство людей, отражается в нашей повседневной речи. Мы можем говорить о цельной и чистой, о глубокой и честной душе. Мы что-то чувствуем в глубине души, нашу душу ранят, и мы боимся «душе своей повредить». Мы используем эти выражения, говоря о личных и моральных качествах.

Бывают души сильные и слабые, свободные и скованные, замкнутые и открытые. Самые личные качества, касающиеся нашей внутренней силы и уязвимости, мы находим в глубине души. У некоторых душа ранимая и податливая. Мы можем быть больны телом и душой, и мы стремимся обрести покой в душе. Душа может быть мятущейся и расколотой. Так что же это — образные выражения, метафоры, применяемые к нашим личным качествам, или же слово «душа» соотносится с чем-то реальным и представляет собой особое измерение в человеке, наряду с разумом и чувствами. Именно такие вопросы лежат в основе этой книги.

Понятие души изменялось со временем. Поэтому мы зададим себе вопрос: что такое душа — материя или мысль, разум или чувство, форма или содержание, возможность или действительность, нечто чисто индивидуальное или большее, чем индивид, что-то цельное и единое или сложное и гетерогенное? Душу не так-то просто определить. Возможно, ее вообще не существует и она лишь фикция, искусственное построение? Просто понятие или образ? Но в любом случае это понятие, эта конструкция древняя, ее все время то разрушали, то восстанавливали, а потому она, по всей вероятности, необходима.

Во всех культурах судьба души зависит от того, как индивид прожил отпущенный ему век, творил ли он словами и делами добро или зло. В центре внимания, таким образом, прожитая жизнь. Важно то, как отдельный человек развивает свои личные и душевные качества и выполняет свои обязательства перед другими людьми. Возможно, это самое важное качество души в современном мире. И хотя душа есть нечто строго индивидуальное, она обусловлена нашим отношением к другим. Нельзя заботиться о себе, не принимая во внимание остальных людей.

Поэтому душа ставится на карту, когда индивид присоединяется к коллективным движениям, как об этом пишет Ханна Арендт. Какие последствия это имеет для отдельного индивида и для вовлеченных в этот процесс других людей, мы узнаем из истории таких массовых движений, как коммунизм и нацизм, а также агрессивных версий национализма и исламизма в наше время. То же самое имеет место, когда мы слепо отдаем себя во власть шаблонного мышления, СМИ, рыночных механизмов и злоупотребляющих властью политиков.

Душа в большей степени, чем другие измерения в человеке является предметом созидания, личного и культурного воспитания. Нам не надо убеждать себя в существовании собственного тела, несмотря на то, что различные созданные культурой представления о теле определяют, как мы формируем свое тело и относимся к нему. Мы также согласны с тем, что обладаем разумом со свойством рассуждать логически правильно независимо от наших субъективных мнений. Ибо тело и разум есть нечто данное нам объективно. Однако наличие души — предмет размышлений и обоснований совершенно иного типа. Ибо это величина индивидуальная и личная.

Душа вмещает в себя весь наш сложный внутренний мир, описываемый Шекспиром, противоречивые чувства и неясные побуждения, страх Кьеркегора, страдания Кафки и стремления Гете. Душа есть тот способ, который мы выбираем, чтобы упорядочить и сформировать весь этот внутренний субъективный мир. В потоке времени и сознания душа активно ищет свой вход и выход в соответствии с Законом, свою окончательную мифическую цель в растворении во всем, в ничто или в единстве.

Не только буддисты стремятся в конце жизни освободиться от души, растворить ее, избежать вечной скуки и вечных страданий. Мусульмане и христиане считают единение души с Богом своей конечной целью, подобно тому, как творцы искусства и мыслители пытаются найти и достичь unio mystica (единение с Богом). Душа есть ответ на таинство смерти, так как мы уверены в том, что это исключительно мое, нечто такое, что каждый хочет выяснить и сохранить, чтобы умереть своей собственной смертью в мире и примирении. Но и для жизни «уход со сцены» также должен быть в порядке. Душа есть некая энергичная, эмпатическая и целенаправленная величина, которая на протяжении всей жизни движима внутренней силой. Эта величина обусловлена тем, как мы на основе истории, культурных ценностей и собственного опыта понимаем человека и каким этот человек должен быть, исходя из наших целей и ценностей.

Душа — это наша свобода определить самих себя в нашем собственном образе, независимо от того, верим ли мы в то, что созданы по образу Божьему (который сам по себе есть исторически созданный образ). Душа — это величина, созданная культурой, отличающая нас от животных и не подчиненная детерминистически безусловным причинным законам. Душа — выражение нашей неприкосновенности, нашей уязвимости и нашей хрупкости, она страдает, любя или сочувствуя, когда обижают того или тех, кто нам близок. Душа существует, пока мы этого хотим, пока мы полагаем, что имеем определенную ценность, о которой обязаны заботиться и бороться, защищая ее. И если мы знаем, что имеем душу, которая нуждается в защите, то по выражению Ницше, мы также имеем «основные знания о себе, которые нельзя ни искать, ни находить и которые нельзя потерять», нечто, чем мы обязаны только самим себе, и если потеряем, то будем сами виноваты. Это нечто непостижимо и загадочно, оно превосходит само себя и вызывает у нас восторг и благоговение, это наш накопившийся опыт, вписавшийся в автобиографический палимпсест, ибо только так мы становимся такими, какие мы есть и хотим быть, если будем жить согласно нашему внутреннему убеждению о том, что означает быть человеком и человечным.

В этой книге мы проследим развитие различных представлений о душе, а также изображение души в художественной литературе. Литература придает плоть и кровь душе и определяет ее значение в различные исторические периоды.

Мне очень приятно, что издательство «Текст» в Москве пожелало издать эту книгу на русском языке. Хочу отметить, что для русского издания книги я написал специальную главу о «русской душе». Отсутствие такой главы было бы явным упущением, если учитывать значение души в русском культурном наследии.

Я хотел бы выразить особую благодарность переводчику Светлане Карпушиной за профессиональный и близкий оригиналу по духу перевод, изобилующий цитатами из множества источников.

Я надеюсь, что эта книга вдохновит читателей на участие в дальнейшем диалоге души с самой собой.

Карпушина Светлана, переводчица книги: С норвежским философом Уле Мартином Хейстадом, профессором междисциплинарных культурных исследований Высшей школы Телемарка, я познакомилась, когда переводила вместе с Анастасией Наумовой его книгу «История сердца в мировой культуре». Эта книга вышла в Норвегии в 2004 году, и с тех пор была переведена на 18 иностранных языков. Русское издание — 2009 год. Она читается как увлекательный роман.

Хейстад немного говорит и читает по-русски, и поэтому переводить его тексты и приятно, и хлопотно, ведь он обязательно просмотрит перевод и задаст вопросы. Зато он всегда готов обсудить и прояснить, что очень ценно, когда это текст философа.

Новая книга Хейстада посвящена истории человеческой души. А душа — загадка. Ее непросто определить и сказать, где она находится и существует ли она вообще.

Потрудиться пришлось изрядно, особенно с цитатами.

Когда я переводила главу, посвященную «Божественной комедии» Данте, то в поисках подходящего перевода, где было слово «душа», приходилось снова и снова перечитывать переводы М. Лозинского, Д. Мина, П. Катенина.

Еще больше цитат в главе о «Фаусте» Гете — на 15-и страницах 45 цитат. В поисках «души» я много раз листала переводы Н. Холодковского и Б. Пастернака, так что «Фауста» теперь знаю почти наизусть. Когда же Хейстад описывает заключительную сцену трагедии в горном ущелье, цитаты пришлось искать в переводе А. Фета 1883 года, так как эту сцену я нашла только у него.

А что касается знаменитых слов «Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!», ставших крылатой фразой, то переводчик неизвестен.

Было очень интересно вслед за Хейстадом исследовать путь души в истории человеческого мироощущения. Понятие души возникло у Гомера как «психе». Она есть тень тела и появляется только после смерти. Далее начинается увлекательное путешествие души по греческой философии, разумеется, она находит свое место в христианстве, присутствует почти у всех средневековых мыслителей и философов эпохи Возрождения. Когда позиции души в философии ослабевают, во второй половине ХIХ веке она перемещается в сферу психологии (Кьеркегор, Ницше, Фрейд). В ХХ веке душа возрождается в художественной литературе. Вспомним «неосознанную жизнь души» у Гамсуна или роман Джойса «Улисс», который называют «потоком сознания души».

Для русского издания Хейстад написал главу о душе в истории русской культуры. Эта глава оказалась больше остальных в два-три раза. Оказалось, что душа присутствует почти у всех русских писателей и поэтов. «Всю душу выплещу в слова», говорит Есенин («Мой путь»), а в другом стихотворении делает открытие: «Но коль черти в душе гнездились, значит ангелы жили в ней». Так тоже бывает. «Верно, душу наизнанку / вздумал вывернуть!» восклицает Блок («Двенадцать»). В страшные годы большевистских репрессий Анна Ахматова говорит о душевной смерти, которая необходима, чтобы выжить:

Надо память до конца убить
Надо чтоб душа окаменела
Надо снова научиться жить.

Плохо ваше дело, — говорит врач герою романа «Мы» Замятина, — по-видимому, у вас образовалась душа…


Тема, за которую взялся Хейстад — неисчерпаема. Работая над переводом и читая источники, я задавалась вопросом о том, как автору удавалось сделать выбор: о чем говорить, а о чем нет. Ведь от Античности и до сегодняшнего дня о душе говорят, думают, пишут философы и ученые, писатели и поэты, люди всех культур и вероисповеданий.

В современном обществе, как полагает Хейстад, мало кто заботится о своей душе. Однако, если возникнет вопрос о том, чтобы отказаться от нее, большинство людей этому, несомненно, воспротивится.

Кое-кто утверждает, что душа устаревает. Однако живая история души говорит другое. Наоборот, она с огромной силой свидетельствует о безмерной силе души. Когда приходится туго, появляется душа со своим внутренним голосом, который никогда не умолкает. Многие писатели и поэты описывают отношения любви и доверия между людьми, на которых основана забота о душе и личная неприкосновенность человека, которая будет существовать, пока мы верим в человеческое достоинство.

Происхождение души

Я думаю, что уместно начать исследование жизни души с возникновения этой жизни. Очень немногие из моих Субъектов способны вспомнить о начале своего существования в качестве частиц энергии. О каких то деталях ранней жизни души мне сообщали молодые, начинающие души. Эти души имеют более короткую историю жизни как в Мире Душ, так и за его пределами, поэтому у них еще свежие воспоминания. Однако мои Субъекты Уровня I сохранили, в лучшем случае, мимолетные воспоминания о происхождении своего Я. Следующие два отрывка из рассказов начинающих душ служат в качестве иллюстрации:

«Моя душа была сотворена из огромной, несимметричной формы облачной массы. Я был исторгнут как крошечная частичка энергии из этого мощного, пульсирующего голубоватого, желтоватого и, белого света. Пульсирующая масса испускает град таких частичек. Некоторые падают назад и вновь поглощаются массой, но я продолжаю двигаться вперед, и меня уносит в потоке с другими душами, подобными мне. Следующее, что я помню, это то, что я нахожусь в замкнутой сфере, где очень любящие существа заботятся обо мне».

«Я помню себя в своего рода яслях, где мы размешены в отдельных ячейках (как в ульях), словно инкубаторные яйца. После того, как я стал лучше осознавать происходящее, я узнал, что нахожусь в инкубаторном мире Урас. Не знаю, как я попал туда. Я подобен яйцеклетке в эмбриональной жидкости, ожидающей своего оплодотворения, и я ощущаю, что здесь много других клеток молодой энергии, которые пробуждались вместе со мной. Здесь также имеется группа матерей, прекрасных и любящих, которые… прорывают наши мембранные оболочки и высвобождают нас. Вокруг нас - вращающиеся потоки интенсивных, подпитывающих огней, и я слышу музыку. Первое, что зарождается в моем сознании, - это любопытство. Вскоре меня забирают из Ураса и присоединяют другим детям уже в другом месте».

Лишь в редких случаях мне удается услышать подробные рассказы о «взращивании» душ от очень продвинутых Субъектов. Это «специалисты», известные как Инкубаторные Матери. Следующий Субъект, по имени Сина, является представителем такого рода работ, и он относится к, Уровню V.

Эта личность занимается детьми как в Мире Душ, так и за его пределами. В настоящее время она работает в приюте для тяжело больных детей. В своей прошлой жизни она была польской женщиной, которая в 1939 году, хотя и не еврейка, добровольно отправилась в немецкий концентрационный лагерь. Она обслуживала офицеров и занималась кухней, но это был лишь внешний предлог. Она хотела быть рядом с еврейскими детьми, попавшими в лагерь, и помогать им всеми возможными способа ми. Как местный житель близлежащего городка, она могла в течение первого года покидать лагерь. Затем солдаты ее уже не выпускали. В конце концов она умерла в лагере. Эта продвинутая душа могла бы прожить дольше, если бы она взяла с собой более 30 процентов своей энергии, чтобы поддержать себя, выполняя это тяжкое задание. Такова убежденность души Уровня V.

Д-р Н.: Сина, какой опыт Вашей жизни между воплощениями самый значительный для Вас?

СУБЪЕКТ: (не колеблясь) Я отправляюсь в место, где… выводятся души. Я являюсь Инкубаторной Матерью - своего рода повитухой.

Д-р Н.: Вы хотите сказать, что работаете в инкубаторе душ?

СУБЪЕКТ: (живо) Да, мы содействуем появлению новых душ. Обеспечиваем раннее развитие… проявляя теплоту, нежность и заботу. Мы встречаем и приветствуем их.

Д-р Н.: Пожалуйста, опишите мне окружающую обстановку.

СУБЪЕКТ: Это… газообразные… медовые соты, над которыми вращаются потоки энергии. Все освещено ярким светом.

Д-р Н.: Называя инкубатор «медовыми сотами», Вы хотите сказать, что он имеет структуру улья, или что?

СУБЪЕКТ: Гм, да… хотя инкубатор сам по себе является огромным центром без каких-либо видимых границ. Новые души имеют свои собственные инкубаторные ячейки, где они находятся, пока не подрастут, и тогда они покидают это место.

Д-р Н.: Будучи Инкубаторной Матерью, когда Вы в первый раз видите новую душу?

СУБЪЕКТ: Мы находимся в «отделе доставки», который является частью инкубатора, или центра. Вновь прибывшие представляют собой небольшие массы белой энергии, заключенной в золотистый мешок. Они медленно и величественно движутся по направлению к нам (как лента конвейера).

Д-р Н.: Откуда?

СУБЪЕКТ: На нашем участке центра, под аркой, есть стена, вся наполненная расплавленной массой высококонцентрированной энергии и… жизненной силы. Кажется, будто она заряжена скорее изумительной силой любви, чем видимым источником тепла. Масса пульсирует и вибрирует, красиво и мягко. По цвету она похожа на то, что Вы видите, когда смотрите сквозь прикрытые веки на солнце в яркий солнечный день.

Д-р Н.: И Вы видите, как появляются души из этой массы?

СУБЪЕКТ: Эта масса начинает разбухать - всегда в разных местах. Разбухание усиливается и образуются бесформенные выпуклости. Их отделение от массы - это совершенно дивный момент. Родилась новая душа. Она обладает энергией, жизнеспособностью и индивидуальностью.

Примечание: Другой Субъект, также относящийся к Уровню V, высказался об инкубации следующим образом: «Я вижу яйцеобразную массу, и энергия втекает и вытекает из нее. Когда она расширяется - порождаются фрагменты энергии новых душ. Когда она сжимается - я думаю, энергия тех душ, которые не сумели проявиться, втягивается назад. По каким-то причинам эти фрагменты, не смогли сделать следующий шаг навстречу своей индивидуальности».

Д-р Н.: Что Вы видите за пределами этой массы, Сина?

СУБЪЕКТ: (долгая пауза) Я вижу это блаженное оранжево-желтое сияние. А вокруг фиолетовая тень, но не холодная темнота… а вечность?

Д-р Н.: Можете ли Вы побольше рассказать о потоке новых душ, движущемся по направлению к Вам из этой массы энергии?

СУБЪЕКТ: Поток движется медленно из огненной оранжево-желтой массы энергии, по мере того, как от нее отделяются нарождающиеся фрагменты (души). Они подводятся к различным пунктам, где находятся заботливые материнские души, подобные мне.

Д-р Н.: Сколько матерей Вы видите?

СУБЪЕКТ: Я вижу пятерых недалеко от меня… которые, подобно мне… обучаются.

Д-р Н.: Каковы обязанности Инкубаторной Матери?

СУБЪЕКТ: Мы парим над выведенными фрагментами, чтобы… обсушивать их после того, как они высвобождаются из своих золотистых мешочков. Они движутся медленно, и мы успеваем легко и нежно обхватить их крошечную энергию.

Д-р Н.: Что означает для Вас «обсушивать»?

СУБЪЕКТ: Мы обсушиваем… так сказать, влажную энергию новой души. Я не знаю, как это объяснить на человеческом языке. Как бы обнимаем новую белую энергию.

Д-р Н.: Итак, теперь Вы видите, в основном, белую энергию?

СУБЪЕКТ: Да, и когда они приближаются к нам, оказываются рядом с нами, я замечаю голубое и фиолетовое сияние вокруг них.

Д-р Н.: Как Вы думаете, почему это так?

СУБЪЕКТ: (пауза, затем тихо) О… теперь я пониманию… это пуповинный… изначальный энергетический шнур развития, который связан с каждым.

Д-р Н.: Из того, что Вы рассказываете, у меня складывается образ длинного жемчужного ожерелья. Души - как связанные выстроенные в одну линию жемчужины. Так ли это?

СУБЪЕКТ: Да, скорее, подобно жемчужной нити на серебристой ленте конвейера.

Д-р Н.: Хорошо, теперь скажите мне: когда Вы принимаете каждую новую душу, обсушиваете их - дает ли это им жизнь?

СУБЪЕКТ: (быстро отвечает) О, нет. Жизненная сила всезнающей любви и знания идет через нас, а не из нас. Во время обработки новой энергии вместе со своими вибрациями мы передаем… сущность начала: надежды на будущие достижения. Матери называют это… «объятием любви». Оно сопровождается внушением им мыс лей о том, кем они являются и кем они могут стать. Когда мы заключаем новую душу в «объятие любви», это наполняет ее нашим пониманием и состраданием.

СУБЪЕКТ: Нет, у нее уже все имеется, хотя новая душа еще не знает, кто она такая. Мы заботливо обучаем. Мы объявляем только что родившемуся существу, что пришло время начинать. Зажигая… его энергию, мы привносим в душу осознание ее собственного существования. Это время пробуждения.

Д-р Н.: Сина, пожалуйста, помогите мне разобраться. Когда я думаю о медсестрах в родильном отделении больниц, где они занимаются новорожденными, я полагаю, что они и понятия не имеют о том, какого рода личностью станет тот или иной младенец. Работаете ли Вы таким же образом - не зная о бессмертной природе этих новых душ?

СУБЪЕКТ: (смеется) Мы работаем в качестве таких медсестер, но это не совсем то, что происходит в родильном отделении больниц. Когда мы принимаем новые души, мы кое-что знаем об их индивидуальности. Их индивидуальные особенности становятся более очевидными, когда мы объединяем нашу энергию с ними, чтобы поддержать их. Это позволяет нам лучше воспользоваться нашими вибрациями, чтобы активизировать, или зажечь, их самосознание. Все это является частью начального процесса их существования.

Д-р Н.: Как практикант, как Вы приобретаете знание о правильном использовании вибраций в работе с новыми душами?

СУБЪЕКТ: Это то, чему новые матери должны научиться. Если что-то идет не так, как нужно, то новые души не чувствуют себя вполне подготовленными. Тогда вмешивается один из Инкубаторных Мастеров.

Д-р Н.: Не можете ли Вы еще кое-что пояснить для меня, Сина? Когда Вы впервые принимаете эти души, с любовью обнимая их, замечаете ли Вы и другие матери некий организованный процесс выстраивания душ по определенным личностными параметрам? Например, сначала идут десять представителей типа отважных душ, затем - десять более осторожных?

СУБЪЕКТ: Как это механистично! Каждая душа уникальна во всех своих качествах, созданных в совершенстве, которое я даже не могу описать. Единственное, что я могу сказать Вам, это то, что не бывает двух одинаковых душ!

Примечание: От некоторых других своих Субъектов я слышал, что одной из основных причин, по которой каждая душа отличается от другой, является то, что после того, как Источник «откалывает» фрагменты энергии, чтобы сотворить душу, они чуть-чуть изменяются и поэтому несколько отличаются от первоначальной энергетической массы. Таким образом, Источник подобен божественной матери, которая никогда не рождает близнецов.

Д-р Н.: (настойчиво, желая, чтобы мой Субъект поправила меня) Вы полагаете, что это совершенно случайный подбор? Что нет ни какой последовательности качеств, имеющих какое-то сходство? Вы знаете, что это так?

СУБЪЕКТ: (разочарованно) Как я могу знать это, если я не Творец? Есть души, имеющие сходные качества, и не имеющие таковых, - все в одной куче. Комбинации смешаны. Как мать, я могу отрегулировать каждую важную черту, которую почувствую, и поэтому я могу сказать Вам, что нет двух одинаковых комбинаций.

Д-р Н.: Хорошо… (Субъект прерывает, продолжая начатую мысль.)

СУБЪЕКТ: Я чувствую, что по ту сторону арки существует могущественное Присутствие, которое управляет всеми вещами. Если и существует какая-то разгадка энергетических структур, то нам нет надобности знать об этом.…

Примечание: Это те моменты, которых я ожидаю в моих сеансах, пытаясь распахнуть дверь к конечному Источнику И всегда дверь лишь слегка приоткрывается.

Д-р Н.: Пожалуйста, расскажите мне, как Вы чувствуете это Присутствие, эту энергетическую массу, которая направляет эти новые души к Вам. Вы и другие матери, несомненно, должно быть, думали об Источнике душ, несмотря не то, что не можете видеть его?

СУБЪЕКТ: (шепотом) Я чувствую, что Творец… рядом… но не обязательно сам делает эту работу… производит…

Д-р Н.: (мягко) То есть энергетическая масса необязательно является изначальным Творцом?

СУБЪЕКТ: (как бы испытывая неловкость) Я думаю, что имеются помощники - я не знаю.

Д-р Н.: (переводя разговор в другое русло) Сина, разве у новых душ имеются недостатки (несовершенства)? Если бы они были созданы совершенными, то не было бы смысла в сотворении их совершенным Творцом?

СУБЪЕКТ: (с сомнением) Здесь все представляется совершенным.

Д-р Н.: (на какое-то время я меняю тему) Вы работаете только с душами, которые отправляются на Землю?

СУБЪЕКТ: Да, но они могут пойти в любое место. Только часть отправляется на Землю. Существует много физических миров, подобных Земле. Мы называем их мирами удовольствий и мирами страданий.

Д-р Н.: И можете ли Вы распознать душу, предназначенную имени для Земли, исходя из Вашего опыта воплощений?

СУБЪЕКТ: Да. Я знаю, что души, которые направляются в миры, подобные Земле, должны быть сильными и жизнерадостными из-за боли, которую им придется выдерживать наряду с радостью.

Д-р Н.: Я тоже так думаю. И то, что эти души загрязняются в человеческом теле - особенно молодые души, - это следствие их несовершенства. Так ли это?

СУБЪЕКТ: Я думаю, да.

Д-р Н.: (продолжая) И это дает мне основание предположить, что они должны работать, чтобы обрести большее содержание, чем у них было изначально, с целью достичь полного знания. Согласны ли ВЫ с этим допущением?

СУБЪЕКТ: (долгая пауза, и затем со вздохом) Я думаю, что совершенство имеется… в новых созданиях. Зрелость у новых душ начинается вместе с разрушением невинности, и это не потому, что они изначально имели изъяны. Преодоление препятствий делает их сильнее, но обретенные несовершенства не будут полностью устранены, пока все души не объединятся и не придет конец воплощению.

Д-р Н.: Не окажется ли это сложным делом при том, что все время появляются новые души, чтобы занять место тем, кто завершил свои воплощения на Земле?

СУБЪЕКТ: Это тоже закончится, когда все люди… все расы, национальности объединятся как один, вот почему нас посылают работать в такие места, как Земля.

Д-р Н.: Итак, когда обучение завершится, Вселенная, в которой мы живем, тоже умрет?

СУБЪЕКТ: Она может умереть и раньше. Это не важно: есть другие. Вечность никогда не кончится. Этот процесс очень важен, потому что он позволяет нам… сохранять опыт, выражать себя… и учиться.

Прежде чем продолжить разговор о развитии процесса продвижения души, я должен перечислить то, что я узнал об отличительных особенностях в их опыте, который они имеют с момента творения.

1. Существуют фрагменты энергии, которые, похоже, возвращаются в сотворившую их энергетическую массу прежде, чем успевают достичь Инкубатора. Я не знаю, по какой причине они терпят неудачу. Другие, которые достигают Инкубатора, на ранней стадии созревания не в состоянии самостоятельно научиться «быть». Поз же они вовлекаются в коллективные действия и, насколько я могу судить, никогда не покидают мир душ.

2. Существуют фрагменты энергии, которые имеют такие индивидуальные особенности или ментальную структуру, что не склонны воплощаться в физической форме или в каком-либо мире. Их часто можно обнаружить в ментальных мирах, и, кроме того, они, по всей видимости, с легкостью перемещаются между измерениями.

3. Имеются такие фрагменты энергии, несущие в себе сущностные качества души, которые воплощаются только в физических мирах. Эти души могут также между жизнями обучаться в ментальных сферах Мира Душ. Я не считаю их межпространственными странниками.

4. Есть и такие фрагменты энергии, которые представляют собой души, способные и склонные воплощаться и действовать как индивиды во всех типах физического и ментального окружения. Эта не обязательно обеспечивает им больше или меньше знания, чем другого рода душам. Однако благодаря широкому диапазону их практического опыта они могут брать на себя ответственность в раз личных сферах деятельности.

Программа развития новорожденной души раскручивается медленно Покинув Инкубатор, эти души не сразу начинают воплощаться или объединяться в группы. Вот описание этого переходного периода, данное одним Субъектом, очень молодой душой Уровня I, которая воплощалась лишь пару раз и имела еще свежие воспоминания об этом.

«Я помню, что еще до того, как меня определили в мою группу душ и я начал воплощаться на Земле, мне была дана возможности получить опыт в полу физическом мире, имея световую форму. Это был скорее ментальный мир, чем физический, потому что окружавшая меня материя была не совсем твердой и биологическая жизнь отсутствовала там. Со мной были другие молодые души, и мы легкостью передвигались как светящиеся пузыри, имеющие подобие человеческой формы. Мы просто пребывали там, ничего не делая, и не могли почувствовать, что значит быть плотным, твердым. Хотя обстановка имела скорее астральную природу, чем земную, мы учились общаться друг с другом как существа, живущие в сообществе. У нас не было обязанностей. И там царила утопическая атмосфера огромной, всеохватывающей любви, безопасности и защиты. С тех пор я узнал, что нет ничего статичного, и это - начальный этап - было самым легким опытом нашего существования. В скором времени нас ожидало существование в мире, где мы не будем защищены, где мы будем испытывать боль и одиночество - как и удовольствие, - и все эти переживания станут для нас поучительным опытом».

Душа, пережившая тело

Ариадна Эфрон. История жизни, история души. Т. 1. Письма. 1937—1955. Т. 2. Письма. 1955—1975. Воспоминания. Проза. Стихи. Устные рассказы. Переводы. Составление: Р.Б. Вальбе. — М.: Возвращение, 2008.

Нынешний читатель, чуть ли не пресыщенный человеческими трагедиями, в частности так называемой лагерной литературой, вряд ли потянется к этой книге, разве что имя автора заинтересует: Ариадна Эфрон, дочь Марины Цветаевой, принадлежащей к поэтам Серебряного века, ныне сделавшегося предметом моды.

Между тем, Ариадна Сергеевна — не только “часть” материнской биографии и едва ли не главная из тех, кому мы обязаны “воскрешением” Цветаевой на родине — выходом ее книг (о чем — позже), но и сама по себе заслуживает самого пристального внимания и — огромного уважения.

Увезенная из России девочкой, она потом затосковала по ней и рвалась туда. Бунин ругал: “Дура!”, стращал (и напророчил, напророчил!), а потом вдруг: “Если бы мне — было — столько — лет, сколько тебе, — пешком бы пошел… и пропади они все (Франция, Канны… — А.Т. ) пропадом!”.

Мечта осуществилась. Аля, как звали ее родные и друзья, видит СССР тридцать седьмого года восторженными, доверчивыми глазами (“Наши, все наши, все наше, мое”), шлет во Францию наивные, полные ликования статьи, окружена друзьями, любима мужем. “Счастлива была я — за всю свою жизнь — только в этот период”, — напишет она долгие и тяжкие годы спустя.

А потом началось, по ее горько-ироническому выражению, “восьмиклассное образование”. В Лубянском “классе”, как она впоследствии будет писать Генеральному прокурору, “избивали резиновыми “дамскими вопросниками”, в течение 20 суток лишали сна, вели круглосуточные “конвейерные” допросы, держали в холодном карцере, раздетую, стоя навытяжку, проводили инсценировки расстрела”. Выколотили показания и против себя, и против отца…

В лагере постепенно узнала о самоубийстве матери и гибели брата на фронте (о расстреле отца — много позже). Вроде бы и сил больше не было, “все оставила там ” — в тюрьме, — писала она мужу. “До полудня (посадки. — А.Т. ) — детство, а с полудня — старость”, — скажет десять лет спустя в письме Пастернаку, всячески ей помогавшему.

Но: “Я решила жить во что бы то ни стало”, — напишет она тетке, Анастасии (тоже с “образованием”!). Все ее мысли — о матери: “Мне важно сейчас продолжить ее дело, собрать ее рукописи, письма, вещи, вспомнить и записать все о ней , что помню…”. И далее — слова, тогда, в разгар войны, в 1942 году, выглядевшие как чистейшее мечтанье: “Скоро-скоро займет она в советской, русской литературе свое большое место, и я должна помочь ей в этом”.

Скоро-скоро?! Как бы не так… “Специальное образование” не ограничивается нервной тюремно-лагерной “восьмилеткой”. Немногим больше года удается пожить на воле, в Рязани, где талантливой художнице с ее “волчьим билетом” — особого рода паспортом — не дают работать в местном училище.

Ан — жив курилка! “…Но глаза по старой привычке впитывают в себя и доносят до сердца, минуя рассудок, великую красоту ни на кого не похожей Сибири… устаю зверски, настоящая замарашка — но меня радует, что кругом столько ребятишек, шуму, нелепых прыжков, пронзительных криков на переменах”.

Ее письма замечательны! “Ты — писательница, — восхищается Пастернак, — и больно, когда об этом вполголоса проговариваются твои письма…”

“Я сплю под всеми этими снегами, — грустно отвечает она, — не зная даже, придет ли моя поздняя весна… Или не пробить мне ледяной корки никогда?” А то — с грустным юмором: “…Ссыхаюсь, как цветок, засушенный в Уголовно-процессуальном кодексе…”.

“Весна” и правда запаздывает, да и приходит-то в виде нестойкой “оттепели”.

В 1954-м, все еще в Туруханске, Аля узнает о расстреле мужа (еще в пору “дела врачей”) и чувствует себя “четвертованной” (мать, отец, брат, муж) — “теперь осталось только голову снести…”.

Ответа от Генерального прокурора все нет и нет. А если и будет положительный “куда и на какие средства ехать и чем заниматься, чем зарабатывать на жизнь и где?”.

“Здесь тоска у-у какая!” — “…лезет из тайги, воет ветром по Енисею, исходит беспросветными осенними дождями, смотрит глазами ездовых собак, белых оленей, выпуклыми, карими, древнегреческими очами тощих коров”.

Впрочем, когда, освобожденная, но не получив жилья в Москве, она окажется в Тарусе, то и тут “зимой здорово смахивает на ссылку”.

Однако, по собственному выражению, натренированная годами обходиться без всего, она со своими “ослиными доблестями — упрямством и терпением” принимается за давно задуманное: добиться издания цветаевской книги.

И судьба (Бог?) посылает ей счастливейшую встречу. В писательском клубе ее знакомят с человеком со скучающими глазами, говорят, кто она…

“И тут происходит поразительное, — напишет впоследствии в воспоминаниях о нем Ариадна Сергеевна (и напишет поразительно талантливо, страстно, навек благодарно). — Все, только что бывшее лицом Казакевича, мгновенно схлынуло , как румянец, сменяющийся бледностью; словно кто-то дернул и, сверху донизу, от лба до подбородка, сорвал вялую, лоснящуюся кожу сытно пообедавшего, мирно-равнодушного, чужого человека, и я увидела лицо его души .

…Прекрасное, детское по незащищенности и мужское по железной собранности, по стремлению защитить, братское, отцовское, материнское, самое несказанно-близкое человеческое “я” рванулось навстречу моему — недоверчивому, изуродованному, искаженному — подняло его, обняло, вобрало в себя, уберегло, вознесло — единой вспышкой золотых, проницательных, грустных глаз.

Вот с этой-то секунды и началась моя истинная реабилитация”.

Нет, недаром и другой вскорости пришедший Ариадне Сергеевне на помощь человек, критик А.К. Тарасенков, вслед за Пастернаком объявил ее талантом, которому грех романы не писать.

Только до романов ли ей было! Мало того что при подготовке текстов стихов и комментариев к ним приходилось, как говорила “старая дочь бессмертной матери” (Алино “самоопределение”), идти “сплошной целиной”. Впереди было столько препятствий, предубеждений, просто чиновничьих страхов и перестраховки, злобных печатных выпадов по адресу “белоэмигрантки” и “декадентки”!

После одного гнустнейшего фельетона даже принимавший в Алиной “затее” живейшее участие Эренбург советовал “повременить и никуда не соваться”. “Это как раз тот вид деятельности, который мне лучше всего удается”, — иронически (и несправедливо) заметила Ариадна Сергеевна.

“На днях буду в Москве, пойду узнавать, в план какого столетия включена — если включена — книга”, — невесело шутит она еще через три года.

Величайшего труда потребовали и эта первая маленькая книга, и объемистый том в “Библиотеке поэта”, и последующие издания, и воспоминания о матери.

А ведь надо было при этом еще зарабатывать на жизнь, и Ариадна Сергеевна переводила, как каторжная. До собственной прозы и стихов руки редко доходили.

Между тем во всем этом, писавшемся урывками, столько ума, наблюдательности, доброты и — щедрости! Подозреваю, что последней отмечены и переводы. Читаешь, к примеру:

Вокруг меня — тоски свинцовые края,
Безжизненна земля и небеса беззвездны.
Шесть месяцев в году здесь стынет солнца свет.
А шесть — кромешный мрак и ночи окаянство…
Как нож, обнажены полярные пространства:
Хоты бы тень куста! Хотя бы волчий след.

И думаешь: не “одарен” ли здесь Шарль Бодлер самой переводчицей с ее драматическим опытом? Опытом, прямо сказавшимся в собственных стихах:

Солдатским письмом треугольным
В небе стая.
Это гуси на сторону вольную
Улетают.
……………………………………
Нам останется ночь полярная,
Изба черная, жизнь угарная,
Как клеймо на плече, позорная,
Поселенская, поднадзорная.

Мне б яблочка российского разок куснуть,
В том доме, где я выросла, разок уснуть!

А как пленительны строки, внезапно озаряющиеся доброй улыбкой:

А снег лежит на берегу
От детских лыж в полоску,
Как будто снятой на бегу
Тельняшкою матросской.

И какое счастье, что все это наконец полностью собрано в трехкнижии, любовно и тщательно подготовленном Руфью Борисовной Вальбе, которую Ариадна Сергеевна недаром в одном из писем своих последних лет назвала в своей улыбчивой манере не только верным другом, но и “нашим последним верблюдом в этой жизни, становящейся такой пустыней, такой-такой Сахарой”!

Слова о пустыне сказаны неспроста. “На десятки, ну на сотню душ, переживших тело, сколько тел, переживающих душу!” — горько и едко заметила однажды А. Эфрон.

Ее-то душа тело пережила! Пусть ей не посчастливилось совершить все, на что была способна (в горестную минуту сама с усмешкой говорила о прожитом как о некоем “журнальном варианте жизни”: “Ведь ничего еще не сделано, и не столько прожито, сколько вытерплено”.

Казакевич, незадолго до смерти побывав в Италии, сказал: “Принято считать, что там умеют беречь красоту . Мне кажется — это неверно. Там, где красоте ничто не угрожает, кроме течения времени, людям нет нужды ее беречь — с ней сосуществуют, как со всем привычным. Поверьте, нигде в мире ее не берегут и не отстаивают так отчаянно, голыми руками, как у нас, в России …”.

Это как будто об Ариадне Эфрон сказано — сберегшей и отстоявшей поэзию Марины, как она с детства называла мать.

£rj if-AU+mui

Ариадна Эфрон

История жизни, история души

Там I Письма 1937-1955

Еего+АЩШис

УДК 821.161.1-09 ББК 84(2Рос=Рус)6-4 Э94

Эфрон, А. С.

Э94 История жизни, история души: В 3 т. Т. 1. Письма 1937-1955 гг. / Сост., подгот. текста, подгот. ил., примем. Р.Б. Вальбе. - Москва: Возвращение, 2008. - 360 с., ил.

ISBN 978-5-7157-0166-4

Трехтомник наиболее полно представляет эпистолярное и литературное наследие Ариадны Сергеевны Эфрон: письма, воспоминания, прозу, устные рассказы, стихотворения и стихотворные переводы. Издание иллюстрировано фотографиями и авторскими работами.

В первый том вошли письма 1937-1955 годов. Письма расположены в хронологическом порядке.

УДК 821.161.1 ББК 84(2Рос=Рус)6-5

ISBN 978-5-7157-0166-4

© А. С. Эфрон, наследник, 2008 © Р Б. Вальбе, сост., подгот. текста, подгот. ил., примем., 2008 © Р. М. Сайфулин, оформ, 2008 © Возвращение, 2008

К Аде Александровне Федерольф меня привела Зоя Дмитриевна Марченко - они вместе отбывали срок на Колыме.

Гладко причесанная, в сером полушалке, слепая женщина долго не отпускала мою руку. Она знала, зачем я приехал, - на столе лежали подготовленные для меня папки. На каждую из них был прикреплен тетрадный лист, на котором крупно, синим карандашом: «Ариадна Эфрон» и название произведений.

Мы сели за стол. Я объяснил, что сборник «Доднесь тяготеет» из произведений репрессированных женщин в основном подготовлен и мне надо несколько дней, чтобы ответить, что из этих рукописей может в него войти.

И в ответ: «Пишите расписку!»

До сих пор мне не предлагали такого. За хранение подобных «клеветнических» рукописей совсем недавно грозила тюрьма. Я поднялся, чтобы уйти, но женщины удержали меня.

В 1989 году в издательстве «Советский писатель» стотысячным тиражом вышел сборник «Доднесь тяготеет». В нем среди 23 авторов - узниц ГУЛАГа были и Ариадна Эфрон, и Ада Федерольф.

С тех пор я навещал Аду Александровну много раз. Она рассказывала, а я обсуждал с ней и записывал вставки к ее воспоминаниям «Рядом с Алей» - так называли Ариадну самые близкие.

Поначалу я невзлюбил Ариадну Эфрон - не мог ни понять, ни оправдать ее полную отстраненность от трагедии 1937 года, когда каток репрессий прошелся по ее родным и друзьям цветаевской семьи.

Вернувшуюся из Парижа Ариадну определили на работу в журнал «Revue de Moscou». Какая-то чекистская компания, в которой один влюбился в Ариадну, а другой, спустя недолгое время, допрашивал и бил ее на Лубянке.

Какими бы насилием, ложью, страданиями ни открывалась ей советская действительность, она по-детски верила в идею, не имевшую ничего общего с этой действительностью. Верила истово, относясь к своим

страданиям как к искушениям, не должным опорочить идею, которой они с отцом служили. «Аля была как ребенок, - говорила Ада Александровна, - она судила о политике на уровне “Пионерской правды”».

Из-за слепоты Ады Александровны мне приходилось читать ей рукописи вслух. Иногда, за вечер - всего несколько абзацев. И начиналась свободная игра памяти. Она вспоминала Алю. То Аля на утлой лодчонке переправляется через Енисей на покос и Ада смотрит ей вслед и молит Бога, чтобы на стрежне не перевернуло лодку, то Аля в Париже, участница каких-то тайных встреч, детективных историй, - напористый писательский талант Цветаевой-дочери требовал работы воображения. И подруга все это слушала и запоминала в долгие зимние вечера в одиноком домике на берегу Енисея.

Наконец мы добрались до рассказов о Желдорлаге, где Ариадна Сергеевна отбывала срок. В годы войны она работала мотористкой на промкомбинате, строчила для солдат гимнастерки. Она была примерной заключенной, не отказывалась от работы, не нарушала режим, не вела политических разговоров. И вдруг, в 1943 году, заключенную Эфрон этапируют в штрафной лагерь.

«Зная, что Аля общительная, что люди к ней тянутся, - рассказывала Ада Александровна, - оперуполномоченный решил сделать из нее стукачку, чтобы она доносила на своих товарок. Ее таскали в “хитрый домик” много раз, а Аля все говорила “нет”. И ее с больным сердцем отправили в тайгу на штрафную командировку - умирать».

Он сказал, что не уйдет из жизни пока не увидит своего ребенка. Когда ему принесли только что рожденную дочь, он засмеялся беззубым ртом и затрясся в старческом кашле. Через несколько часов старик Ма уснул и больше не проснулся.

Юлии, надо было охладить тело, оно все горело. Ей семнадцать лет, и она буквально сутки назад исторгла из себя ребенка, столь ненавистную девочку, которая забирала силы из её тела.
Молодая мать, помнила озеро за деревней, в которой она жила. Будучи маленькой, она ходила туда купаться с другими детьми.
Зима, раннее утро, Юлия выбежала из дома, ей нужно было попасть к озеру, окунуться в его прохладные воды. Чувствуя, что своим теплом она растапливает снег под ногами, девушка шла всё медленнее. Выбиваясь из сил, она добралась до озера, которое еще не успело промерзнуть, а лишь покрылось тонким льдом. Юля бросилась с причала в воду и проломив хрупкую преграду, стала опускаться на дно, в тишину и темноту воды.

Еще сотни раз Юлии нужно было родится что бы прожить опыт жизни, в которой она дала новую жизнь. Рождаться и умирать- снова и снова.

В одной из жизней она была деревом, прекрасным, вбиравшем в себя силы из почвы. Когда оно достигло пика своей молодости, расправило ветви и стало вытягиваться к солнцу, готовое начать плодоносить, случился ураган. Ветер вырвал его с корнями из земли. Тончайшими корешками, растение стало цепляться за жизнь. Никто его не поднял, оно так и лежало многие десятилетия, иссыхая, и только несколькими отростками от некогда могучих корней, получало питание и старалось прожить еще немного. Но лесные жители, дожди и ветра -со временем уничтожили лежащие дерево и из него ушла жизнь, окончательно.

Юлия родилась в обычной семье, родители и братья её любили не сильно, но как умели. Девушка любила весь мир и свою жизнь, она старалась, росла и училась. В семнадцать лет в её жизни случилась встреча с Константином. Он вырвал её из отчего дома, взял в жены и надеялся, что свой красотой и заботой, она создаст вместе с ним крепкую семью.

Спустя пару лет брака у молодоженов родился сын, хороший спокойный мальчик. Муж для Юлии был как плотина, сдерживал её проявление любви и к себе, и к их сыну. Как жена и мать, женщина вроде бы счастлива, но как-то однобоко, без полного проявления своих чувств к миру и окружающим родным.

В сорок лет, Константин задумался о жизни. Он и дом построил, хороший такой, в частном секторе. И дерево можно сказать, точнее бизнес основал с нуля, который приносил хорошие плоды. И сына вырастил, и оплатил ему образование. Однажды утром, он объявил жене, что подал документы на развод. И спустя несколько месяцев уехал на поиски себя, куда-то в туристические места юго-восточной Азии. Себя, он, конечно не нашел, но еще около тридцати лет проводил время достаточно весело и насыщенно.

Юлии, искать никого не надо было, она прекрасно себя знала.
Спустя четыре года после развода, Юлия встретила Максима. Это было понимание с первого взгляда. Частички душ обоих людей увидели друг друга, и вспомнили общую историю, одного из первых рождений. Вспомнили всё страдание, которое сопровождало их множество жизней. Вспомнили то исцеление, к которому они пришли, прожив тысячелетия воплощений и годы этой жизни. С первого взгляда, в них обоих зародилась взаимная любовь друг к другу. Мужчина и женщина сочетались узами законного брака, и через пару лет у них родилась желанная и любимая дочь. Они прожили долгую совместную жизнь, наполненную любовью и взаимной поддержкой. И умерли стариками в окружении любящих внуков и правнуков.
После этой жизни они больше не рождались, пройдя долгий путь к принятию любви.


Рекомендуем также